Голосование пользователя

При виде двух провинциальных дуболомов с топорами, Джим затосковал. Нет ничего хуже живых стражников, но даже среди этой поистине неприятной публики, ощутимо выделяются ретивые сельские молодцы, которым раз в тысячу лет выпадает настоящая работа. Отупев от длительного ожидания, и в принципе не умея пользоваться головой, эти жалкие личности исполняют такое, что на их фоне даже методы тупой городской стражи начинают казаться блестящей вершиной человеческого интеллекта. Да, джентльмены бьют и убивают друг друга, делая небольшой бизнес. Но без пошлого селянского колорита и застрявшего в послеобеденном рту сельдерея. О каком цивилизованном общении может идти речь, когда на входе в ратушу тебя встречают два таких рыла?

Остро переживая ничтожность местных жителей, мистер Фитч, не замедляя шага, попробовал до минимума сократить общение с недоумками, воспользовавшись для этого простейшим и надежнейшим способом.
- А у вас дирижабль упал! - оповестил дуболомов Джим, для надежности ткнув пальцем себе за спину. - Там люди гибнут, а вы тут загараете. Начальству это не понравится!

Не питая ни малейшей надежды на то, что эти слова окажут хоть какое-то воздействие на тупиц, способных заработать на хлеб лишь службой в страже, мистер Фитч все равно счел своим долгом попробовать решить все быстро и словесно. В случае неудачи, рассчитывая целиком и полностью занять два недалеких ума озвученной проблемой, и тем самым облегчить задачу Башковитому, который, кажется, в полной мере проникся идеей компенсации и теперь просто рвался внутрь ратуши, не взирая на препятствия.

Молчун:
Удар, взмах, еще удар. Меч неустанно кромсает вопящих демонов вокруг. Кровь, грязь, смрадное дыхание звероподобных даэдра, крики и хвон металла смешивается в единую какофонию, бьющую по всем органам чувств. Земля дрожит под чьей-то могучей поступью, пока великан-редгард раскидывает навалившихся противников, не замечая боли в пронзенных стрелами ногах.
Миг, и все вокруг затапливает яростным пламенем. Легкие заполняет обжигающий воздух, тело пронзают иглы невыносимой боли, но только на миг.
Молчун проваливается в черную бездну небытия.
+++
-Сэр? Сэр, очнитесь. - Спокойный, чуть усталый, голос обращается к редгарду, но у Молчуна нет сил даже разлепить веки. - Весьма не вежливо вот так вести себя во дворце!
- Перестань, Хаскилл. - Уже другой голос. Веселый, хоть и властный, чуть хриплый, но озорной - Будь же сам повежливее с моим гостем. Где твои манеры? Даже не предложил нашему дорогому гостю сыру. Да что там, сыру всем!
- Как скажите, милорд. Но позвольте напомнить вам, что сырные дожди вредят крышам ваших поддан...
- Тише-тише-тише, ты утомляешь меня своим благоразумием! Это мои подданые и мои крыши! Если мой сыр желает вредить моим крышам, значит так тому и быть!
- Разумеется, милорд. - Соглашается усталый голос, с грустью выдохнув - Как мне поступить с нашим гостем, милорд?
- О, Хаскилл, у меня целый мешок, карман, ложка, трюм, миска планов на него! Или же их нет? Ох, я уже и не помню. Это все из-за тебя! - Веселый голос чуть ли не срывается на крик, но в миг возвращается к своему простодушию - Приведи этого беднягу в порядок и верни обратно. Он слишком скучный для моих островов.
- Будет сделано, милорд.

Теперь Молчуна окутывает мягким теплом, поднимает с холодного каменного пола и воин снова пропадает в темном забытье. Сознание возвращается к нему от ощутимого удара о землю.
Редгард не сразу осознает, что шум битвы и не собирается стихать. Открыв глаза, Молчун видит, как вокруг люди и эльфы продолжают сражаться с захватчиками, как высоко над головами сражающихся схватились конструкт даэдра и оживленный магией Скар.
У своих ног, на земле, Молчун видит свой верный клеймор и голову превосходного сыра.
- Вы больше не Молчун, сэр. - Замечает знакомый, все также усталый, голос, раздающийся в голове - Попробуйте.

Бой. Кровь. Сталь. Вой.
Черный металл пахнет горячей серой. Мертвый солдат кричит - он знает, что он уже умер. Мой страх сгорел в этом бою, он испарился, и его больше нет - есть только тупая, бессмысленная усталость натруженных сотней ударов мышц, есть гудящие жилы, сухость во рту. Пот горячими ручьями струится по лицу, стекает по бровям, лезет в глаза. Урвав секунду, вытер тыльной стороной ладони лицо.
Не пот.
Плевать. Есть рука, что держит меч, есть глаза, что видят врага. Мы выстоим.
Но даэдрический механизм, словно червленый жук-великан, обращает мигом в пепел и своих, и чужих, озарив поле брани вспышкой.
И нет больше громадного черного наёмника. И полчищ даэдра, устремившихся к офицерам Легиона, тоже нет.
Альд-рун падёт, - кольнула больно мысль в самое сердце. Мы проиграем и поляжем все сегодня здесь, и нечего будет хоронить нашим матерям - всё пеплом и пылью обратится, и ветер разнесёт наши останки по буеракам и склонам Красной горы.
И мысль эта стирает вдруг последние границы. И окровавленный, разъяренный солдат, сын легиона устремляется в свой последний отчаянный бой. Не для того, чтобы мстить за погибшего генерала, которого едва знал, или офицеров, ставших старшими братьями.
Но для того, чтобы не дать себе шанса уйти отсюда, сбежать, поджав хвост.
Мой бой кончится здесь. Я не буду всю оставшуюся жизнь бегать, оглядываясь, не буду просыпаться от ночных кошмаров в холодном поту.
Здесь и сейчас.
- ЗА ИМПЕРАТОРА!

-Верно мыслишь, Намр. Язык нам нужен. Да только следы гоблянские внутрь ведут. Видишь насрано? И... вон там тоже. Забились гниды в наши залы и гречку нашу жрут. Ну, или что там с тех времен осталось. И придется нам с тобой их оттуда выколупывать. Знаешь почему? Потому что из всех бородатых рож, мы единственные, кто знает, что значит ходить тихо и в барабан при этом не колотить. А эти сейчас такой хай здесь поднимут, что ни одна зеленая ка... ну все, началось.

Когда Законный Наследник Первого Царства толкнул напутственную речь, в рядах Стоунболтовских эльфов послышались смешки, а Дулин скривился, как от зубной боли. Веселье впрочем, тут же пресек Эналаприл. Инструктор много повидал на своем эльфийском веку и знал, что гнома за бороду лучше не дергать. Особенно если разговор идет о золоте, самоцветах, просранной много поколений назад чести и каком-нибудь железном кресле.

-Видишь? Теперь тут можно год сиднем просидеть. Ничего крупнее кошки в силки не поймаем. Лезть придется. Эн, ты слыхал? Мы с тобой вперед пойдем.Твои орлы следом. Потом Намровы бугаи, следом мои соколики. Намр, троих в самый конец поставишь, что бы умников прикрывали. Усек? Эй там, уважаемые, да удлинится ваша борода по самое не балуйся, подтяни поддоспешники, разведка идет!

Однако, протолкавшись к воротам, Дулин обнажил, что погремушники уже заслали кого-то внутрь и напрочь перегородили ворота своим личным составом. Бородач почесал под шлемом, потом почесал что-то в бороде ("что-то" вполне могло оказаться и широкой молодецкой грудью), подтянул ремень и обернувшись к коллективу сообщил:

-Отбой, братцы-кролики. Гремучим первым лезть приспичило, не будем уважаемым на пятки наступать! - и уже в полголоса, так, чтобы слышали только свои продолжил. - Пока все равно без силков... Еще споймаем на выходе будущего монарха, потом претензиев не обересся. Эн, своих, что бы зря шнурки не развязывать по окрестным кустам пошли. Пускай пошукают, чего тут есть поблизости. Только без фанатизма. И это... умникам передайте кто-нибудь, пусть лагерь разобьют. Так, чтобы ворота было видно.

Пропуская слова, скорее всего эльфа, мимо ушей, Родга пыталась определиться с действиями.
Так, подходят так, что за косяком двери будет долго не укрыться. Трое или четверо? Пусть все же четверо будет.
Они скорее всего знают, где мы сидим. Попробовать уйти на второй этаж? Не вариант, слишком они близко. Можем не успеть, а на открытом пространстве с ними тягаться не стоит. Пока.
Размышляя таким образом, она по примеру Гуалхмея скинула с плеч рюкзак и, запустив в него руку, достала из него тихонько слиток гномьей стали.
Сейчас их позиция всё же лучше, чем могла быть. Но не стоит давать им атаковать первыми.
Глянув на Гуалхмея, она указала пальцами по обеим сторонам от проёма и в центр. На Гуалхмея в центр, на себя и в вправо, не выпучившая при этом слиток из руки и положив свой меч на пол так, чтобы можно его было тут же взять, как только она расстанется со слитком.

Если Гуалхмей подтвердит согласие на действия.

Надеясь, что Гуалхмей её правильно понял, она на мгновение напряглась и, не вставая полностью на ноги, выглянула из дверного проёма, прикрывшись им с головой от находящихя слева и спереди щитом и швырнула слиток стали в того, кто приближался к ним справа. После чего тут же скрылась обратно за косяком двери, хватая рукоять меча. Но так, чтобы успеть заметить результаты своего броска.

Рогда задумчиво потёрла шею, прикидывая вес сокровищ:
- Мда, что до того, как его вынести, многовато даже. У тебя сколько поместится примерно? У меня килограмм 20, если вещи выложить почти все. Можно или сейчас, тут, сокровища поделить, или потом деньги, что выручим за них?
Она внимательно глянула на Гуалхмея:
- И... я понимаю, что деньги могут кружить голову, даже вполне разумным людям. Мне бы не хотелось, чтобы это, - она кивнула на золото, - стало проблемой. Я уже успела убедиться, что ты хороший человек, человек чести. От себя же скажу, что хороший... друг для меня превыше жажды обогащения.
Орка внимательно ожидала ответа человека, надеясь по его словам, интонации уловить, говорит ли он честно. Ей хотелось быть спокойной за свою спину и она надеялась, что не ошиблась в Гуалхмее.

Какая-то удивительная легкость чувствовалось в создании заклинания. Как будто кто-то стоял позади Льётта, и помогал им во всех движениях, выводя в унисон все магические фразы. Может так. А может жезл тому причиной, или у эльфа просто удачно получилось.
Тем не менее раскрывшийся портал явил демона. И этим демоном был... Суккуб. Обворожительная женщина, вернее демон, с лоснящейся, гладкой подобно шелку кожей, карминового цвета. Ее формы скрывали лишь кожистые крылья, которыми она прикрылась. Обворожительно улыбнувшись, он сделал шаг в сторону чародея.
-Ах, ручной эльфёнок Инира... Я и не ожидала что ты так скоро меня вызовешь. Чего же ты хочешь, чародей?

Вы не можете просматривать этот пост!

Стоило эльфу договорить, как портал открылся и Инир, не сказав ни слова, поклонился духу и скрылся в нем. Его примеру не замедлил последовать и Льётт, подхватив Айрона. Напоследок дух сказал:
-Береги себя в пути, чародей. - А магическое сияние уже вспыхнуло в глазах эльфа, и закружило в вихре вспышек. Вылетел из портала Льётт снова неудачно. Он чувствовал себя еще более разбитым, а все тело дичайше ломило. Тошнило, и кружилась голова. Рядом послышался рев демона.
-Мурхаг забери! Совсем, совсем немного! - Дальше он перешел на демонический язык и в его скороговорке Льётт совсем ничего не мог разобрать. Потом Льётт почувствовал как его кто-то берет за плечи и одним рывком поднимает, словно пушинку.
-Мы снова попали не туда. И снова неудачно. В этом мире досугом духов похоже является бесконечная война... Так что... Будь готов сам повоевать. Видишь ту башню? - Архидемон ткнул в почти полностью разрушенную башню, неподалеку от которой стоял он и Льётт.
-Укроемся в ней, пока те духи не разорвали нас в клочки. - Теперь он кивнул на ряд духов, стоявших поодаль. От их истлевших тел исходило голубое сияние, в котором трепыхались остатки их одеяний. Изорванные стяги реяли на невидимом ветру. К небу вздымались острия копий. Из раскрытых ртов исходил белый свет, словно пар выдыхаемый на морозе.
-И говорил же я тебе - призывай других духов себе на помощь, чародей ты, или тряпка? - Инир был зол, порядочно зол и похоже растерял всю свою выдержку.

Жарко. Значит маг Гуахмей, и не слабый.
По краю зрения - стены закоптившиеся, обгорелые, тела в доспехах расплавившихся. Уже даже и не злится на воина, уйти ей приказавшего. Пусть и поневоле, но прикрыл своим телом от пламени беспощадного.
Мало времени на выбор. Плащеносец спиной к ней стоит, воин с Гуалхмеем сражается. Выбор.
Уйти? Не вмешиваться, последствий испугавшись? Оскалилась зло. Нет среди рода орского трусов. Кто последствий испугавшись, драки избежать решил бы.
Тихо ступать стараясь к плащеносцу приближается.
Не сбежал человек, когда напали на них, не испугался. А ей тем более не след. И плевать ей, что натворить Гуалхмей успел! Он помог ей, а она такого не привыкла забывает. И пусть это и не те бандиты, что в переулке напали, но помощи и отваги чужой забывать она не привыкла! И хоть не хотела она вмешиваться, но сейчас не отступит.
И вообще - не нравятся ей плащеносцы!
С мыслью такой и опустила кулак тяжёлый на голову человека в плаще.

Всё. Начало конца. Занавес открывается - свет падает на одинокого актёра на сцене. Ах, пардон, на помост возле плахи.
- Я выслушал. Понял всё. Не буду отрицать я сделал это и должен понести наказание. Но поверьте мне, мессир, я это делал из добрых, человеческих побуждений. Позвольте на последок рассказать мою историю, и внемлите же всему что я скажу. Может быть это что-то изменит и голова настоящего злодея ляжет на эту плаху. Под топор.

Вдох-выдох. Глаза закрыты, губы сложены в тонкую полоску - тихо дрожжат. Слеза скатилась с краёв глаз закрытых. Глубокий вдох. Действие первое, картина первая.
- Началось всё с того, что любимый дядя отправил меня в герцогство Сокола, по делам личным. Мне бы не хотелось ими делится, но вам я расскажу. Он говорил что отец мой там обитает. Настоящий. Я же всё время с отчимом, жил, да. Жил не тужил, а родную кровь всё равно найти хочется. Ведь родня это всё в нашей жизни. Деньги, богатства, уют. Тьфу! Семья, вот что надо человеку, будь он простым бардом или правителем. - на губернатора с улыбкой лёгкой взглянул, оценил про себя как он к началу этой баечки относится. - А к въезду в этот прекрасный город мы и познакомились с моим компаньоном. Почти что возле ворот встретились с беднягой. Позже в таверну зашли. Признаюсь, выпили лишнего. Разболтались по мелочам. О проблемах, о женщинах. О семье. Признался он мне, будучи опьяненным, что всю его семью инквизиция извела. Нет, не просто так. Священные хранители божьего порядка не могут просто так мучить и истязать. Отец его баловался кое-чем запрещенным. И остальную семью приучил: жену, братишку младшего. А друга моего - нет. Ушёл он раньше, не успел разум подпортить отец. Он сказал что собирался вернутся в семью, погостить, но инквизиция добралась туда раньше. Думаю дальнейшее понятно - обвинение в ереси, казнь. Поголовно. Не знаю, стоит ли мне судить их, но в тот момент, мне показалось это кощунством, извращением. Семья! Он остался без семьи, без отца, без матери, без брата! Ужас. А виноватым мне показалась инквизиция, вынесшая приговор. Я не выдержал, тонкие фибры актёрской души взбунтовались, я побежал. Оскорбления лились из меня потоком, я винил инквизицию в смерти не только семьи моего компаньона, но и в других. Виноват, знаю. Вино превратило меня в судью, причём в плохого. Не стоило винить, оскорблять их. Не стоило.

Драматичная пауза. Вдох-выдох глубокий. Взгляд себе под ноги. Действие первое, картина вторая.
- Днём позже я решил прийти на приём к вашей жене. Долго не мог придумать что же принести с собой, кроме лютни звонкой, да песни красивой. Но озарило меня вдохновение свыше. Знал я что губернатор красив и умен, значит жена его тоже не дурна собой. Красоту удвоить я не смог бы, но вот запах прелестный подарить, чтобы господину было вдвойне приятней ластится к жёнушке, вполне. У меня ещё в сумке были духи, купленные в одном восточном городе. Специальный рецепт, таких нигде не делают. Говорят, что они не только пахнут приятно, а у них есть ещё один эффект. Полезный для мужчин, знаете ли. И не долго думая над выбором подарка пришел я на приём с духами волшебными. Но по своей дурости отдал их напарнику моему. Он тоже был приглашен, но на балах бывал редко - много не знает. И пошел туда со всей сумкой своей, где был лекарств короб. Желая положить духи на сохранение, он нечаянно уронил всё коробочку, разбив склянки и духи. Десятки запахов смешались, образуя эту зловонную занавесь, которая подпортила вечер. Дурак он, чуть не загубили всю встречу. Да и духи уже не вернуть в склянку. Разлетучились по всему залу.

Усмехнулся тихо. На губернатора посмотрел. Потупил взгляд, показывая уважение к нему. Что же. Действие первое, картина третья.
- А корабль? Корабль-то? Потопил его да. Но неужели вы так уверены, что это был корабль честного торговца? Неужели вы думаете что он вёз только разрешенный товар, и оплатил все налоги? Нет, не думаю. Методично напиваясь в таверне я слышал разговор матросов с того судна. Говорили они что капитан нагрузил туда алкоголя без пошлины, весь трюм забил. Ладно бы и алкоголь, чёрт с ним. Но алхимические вещества! Вещества ещё! Вы представьте, привезёт он это, раздаст барыгам местным, а те начнут сбыт этой гадости. Будут продавать не только взрослым, что вы. Детям! Детям! Это наши цветы жизни, а вы позволите продавать им алкоголь? Вещества? Зелья дарующие свободу мысли и полёт фантазии? Неужели вы так бессердечны к детям? - грустным взглядом обвёл стражников, стороживших его. Согласятся ли со мной? - Ведь у каждого из вас есть семьи. У каждого из вас есть или будет ребёнок. Представьте что именно вашему цветочку он продаст сию гадость. А виной всему кто? Нет, не родители допустившие это, а тот самый торговец привезший всю эту ересь в город.

Слезинка скатилась. Вторая. Третья, нет. Рано для третьей. Успеется.
- А бунты людские? Что же вы, мессир? Вам ли не знать это стадо плебеев чьим настроением так легко управлять. Спел им балладу о подвигах против деспота и всё. На фантазировали себе. Героями возомнили. Этим - то я и занимался в таверне - баллады им героические пел. За вино и кровать. На этом и живу, что поделать.
Вот, настало время. Действие первое, сцена последняя.
- Знаете, я заслужил. Я должен искупить вину. Но может ли это сделать мёртвый человек? Я думаю нет. Смерть не всегда выход, знаете ли. - гордый взгляд к небесам, последняя скупая слеза стекающая по щеке.

3-мя часами ранее…
Угрук входит в трактир. Спутников – не видно, и он не останавливаясь, поднимается к себе в комнату, и закрывает за собой дверь. Теперь – пора начинать обряд. Угрук минуту просто стоит, сосредотачиваясь. Потом – снимает сумку, бросает мешок и вынимает оттуда связанного петуха. Чёрная, большая, яростная, сильная птица. Но ей не придётся драться и побеждать.
Угрук достает и надевает накидку. Извилистые линии на ней – черны. Даже обычный, совсем не сведущий в магии человек – понял бы их общее значение. Нечеловеческое, сверхьестественное зло словно таится в каждом изгибе. Достает нож – костяной, кривой, как-будто он из цельного зуба огромного древнего хищного существа. Символы на нём – схожи с теми, что на накидке. Вынимает мешочек с чёрными перьями. Взглянув на них – Угрук выбрасывает их в мешок, к петуху – они уже потеряли силу, и не нужны. Достает бубен – но откладывает в сторону. Слишком шуметь – нельзя.
Угрук начинает танец вокруг петуха. Движения сначала очень медленные, потом убыстряются, хищные, безжалостные. Петь громко тут нельзя – поэтому он шепчет.

- Те, кто незримы, но тут,
Пусть на пир придут.
Я вызываю вас, могучие
Сгуститесь чёрною тучею,
Приглашённые моей волей
Ненависти, болезней, боли
Безумия, ярости, разрухи,
Злые и тёмные духи.
Я не слуга и не враг,
Я угостить вас рад
Я ваш верный друг
Соберитесь же вокруг!

Угрук начинает петь, повторяя куплет. Хватает жертвенного петуха в руки, и теперь кружится с ним, начиная выщипывать из него перья. Первые – просто бросает на пол. Птица сначала злится, но ничего не может поделать.

Примете ли жертву малую,
Но яростную и удалую?
Ее боль, отчаяние, страх,
Безнадёга в этих глазах
Ведь по нраву вам это, знаю..
Жажду свою насытите, убивая.

Когда ярость жертвы полностью уступает место отчаянию и страху,
Угрук немного изменят течение обряда – часть перьев начинает откладывать отдельно.

Я друг вам духи? Друг.
Примите же меня в свой круг
И боли часть – отдайте сюда
Их примут эти перья навсегда
В одно перо, ещё в одно..
Вам останется ведь всё равно…

И ещё одно изменение – когда, казалось, жертве уже не может быть хуже – Угрук берёт в одну руку костяной нож..

Жертвы жизнь выпивайте
Силами своими - возрастайте
Пусть с каждой каплей
Красной крови живой
Малая часть вашей воли
Сблизится со мной.
Я хочу, чтобы о мне память
Ваша стала крепка как камень
Позову ещё я вас, будьте рядом
достойна ли моя вера награды?.

Обращение к духам продолжаются, пока петух не умирает.
Тогда Угрук замедляет танец, до полной остановки. Мёртвую птицу, ее кровь, большую часть перьев – оставляет в мешке, в комнате. Особо отложенные перья – связывает пучком, кладёт в мешочек, прячет в сумку. Туда же – бубен, нож и накидку. Берёт сумку, закрывает комнуту, уходит в зал трактира.

Я посмотрел на эльфийку. Как ни странно у меня в голове сейчас крутились мысли о веселой и беззаботной жизни стражники, ну по крайней мере для меня беззаботной.
- Да нет, я то в стражники пошел больше для военной практики чем для заработка. Деньги то не заработанные а отцовские. Все что мне досталось от ныне покойного отца. Когда в стражу шел денег было всяко больше чем когда уходил. А вот получу ли я от этого дела прибыль тоже вопрос. Тут ведь главное не умереть и хоть троих тварей убить, тогда о тебе уже хоть кто-то знать будет. А на гулянья я тоже в свое время неплохо денег тратил. Но когда сержантом стал на второй план все это отошло...
- А стрелы из куска ткани и масла можно зделать. Только это уже там лучше делать. - я посмотрел на дверь.
- Где этого орка носит?